Правый Кавьяваям.
Мы сидим в тумане уже 6 дней. Шестой день мы ждём вертолёт, что бы полететь на нём по точкам. До аэродрома больше 300 километров и для того, что бы вертолёт вылетел, должен сложиться пазл из метеопрогнозов посёлков Эссо, Ивашка, Палана и двух наших лагерей, лагеря гляциологов на леднике Ховхайтун и нашего, в верховьях Правого Кавьяваяма. Пазл пока не складывается. Трое японцев, которые составляют японскую часть нашего отряда, прибывают в состоянии тихой паники. Они планировали жить в гостинице в Эссо и летать по округе. Но Мирозданье не обманешь, и теперь они мёрзнут и делают какие-то фигурки из мешков и салфеток. Говорят, что эти фигурки влияют на погоду.



Но, что-то мне не верится. Иногда туман достигает такой плотности, что не видно бочек с керосином, оставленных вертолётчиками, в 50 метрах от палаток.



Русская же часть отряда рубится целыми днями в «дурака», читает специальную литературу, кашеварит, и не теряет чувства юмора и силу духа.



Мы прилетели сюда, в верховья Правого Кавьяваяма, 12 июля. Разгрузили шмурдяк из вертолёта и налегке полетели работать по точкам. Такая вот аэропетрология.





На второй точке наткнувшись на свежий бараний след, я повёл Цейсом по хребтику и обнаружил сначала одного, а потом всех пятерых рогачей, внимательно наблюдавших за нами. Моё предложение оставить меня тут и забрать в конце маршрута у руководства одобрения не вызвало и я полетел дальше вместе со всеми.







Вечером мы поставили лагерь, выпили за вписку и определили планы на ближайшую жизнь. Жизнь обещала быть насыщенной, так как нам надо было исследовать два старых вулкана, расположенных в окрестностях лагеря: Воямпольский и Кахтана.













Утром включился вентилятор и тугой восточный ветер начал трепать палатки , но согнал комаров. Было тепло. На вершине Воямпольского вулкана сила ветра достигла максимума. С ног не вали, но заставлял искать закапушки что бы посидеть и перекурить. Мы обошли вершину по кругу и спустились в лагерь.
Наутро всё болело, но план никто не отменял и в 11 утра мы вышли в маршрут. Нам предстояло обследовать вулкан Кахтана, взять образцы пород и заглянуть за угол. Старый, разрушенный вулкан серой горой возвышался над горизонтом и был далёк как победа коммунизма. Японцы, увидев куда надо идти, быстро нашли себе занятие рядом с лагерем, а русская часть отряда весело переговариваясь и фотографируя цветочки, быстренько по снежнику соскользнула вниз, в долину и бодро пошла по тундре к подножью Кахтаны.








На вершину наползал туман, долина закрылась, и стало неуютно. Нормальный человек, в такой ситуации начал бы нервничать и спускаться к лагерю, но мы были ненормальные и продолжали работать.








Часы пропищали семь часов вечера, а мы продолжали ходить по разным углам большой и плоской вершины. Навигатор показывал 6 километров до лагеря, но посредине был боковой хребтик и из-за него путь увеличивался в три раза. В восемь вечера мы начали спуск. Стараясь выбирать тундровые участки, я повёл группу вниз. Мы должны были спускаться строго на восток, что бы попасть на старую вездеходную колею, которая шла строго на юг, через перевал, прямо до нашего лагеря. Стало темнеть. Туман закрыл мир плотной серой шторой и тут я допустил непростительную ошибку. Мне показалось, что хребтик, который проглядывал сквозь туман, и есть тот самый, на левом плече которого наш перевал. Я сверился с прибором и повернул направо. Пошли кусты. Это заставляло нервничать и громко орать. Перспектива нос к носу встретиться с медведем никого не прельщала. Расстояние до лагеря, по прибору, уменьшалось, но местность была незнакомая. Начался бус. Тундра намокла. Намокли кусты, трава и мембранные штаны, щегольски, по армейски, заправленные в высокие охотничьи ботинки. Вода беспрепятственно, как по водосточной трубе, стала заливаться вовнутрь и, через полчаса, я понял, что ступил и теперь шёл, чавкая мокрыми ботинками.
Я упёрся в кусты, в тёмной глубине которых слышался шум воды и понял, что заблудился. Мы шли не туда. Вдруг всё встало на свои места. Мы спустились по другой долине, и хребет был не тот. Вездеходной колеи не было. Получается, я просто завернул в промежуточную долину. Часы пропищали одиннадцать. Под ногами была мокрая тундра, в ботинках вода, до лагеря далеко.
Но тут, на короткий миг, ветер приподнял занавеску тумана, и показались контуры дальних плато. Я мгновенно сориентировался и круто повернув, повёл группу вниз. Через час мы вышли на вездеходный след. Мокрые и уставшие, с рюкзаками полными образцов, мы ползли по колее на перевал. Пецл не мог пробить мокрую тьму дальше трёх метров. Я шёл по колее и подсвечивал её сбоку. Иначе в камнях её можно было потерять. Но мы были на верном пути.
В два часа ночи, в тумане раздались голоса, и мелькнул свет фонаря. Японцы нас ждали. Они приготовили горячий чай, макароны. Нас ждали наши палатки и сухие спальники.

Утром мы проснулись и стали ждать вертолёта.
Вертолёт прилетел на седьмой день. Мы шумно встретили наших гляциологов, быстро загрузили шмурдяк и, немного полетав по точкам, вернулись в Эссо. Всю обратную дорогу я проспал, устроив себе лежбище в хвосте вертолёта.